«Пираты Карибского моря» vs «Цитадель». Максим Шостакович считает, что Михалкова репрессируют по-сталински

Привет тебе еще раз, дорогой мой читатель! Ужасно хотел написать тебе сегодня о чем–нибудь добром, светлом и вечном — да уже и начал писать… О посиделках историков русской философии в светлом доме Сергея Николаевича Дурылина в Болшево, о воскресных аудиофильских сборищах поклонников виниловых пластинок на Китай-городе, о проекте поэта-подвижника Феди Васильева и студии «Арт-станок» под названием «Лестница в небо», в рамках которого я с неделю назад вещал на весь мир в прямом эфире… Но жизнь спутала все карты, приходится твоему автору опять писать язвительные и злые строки — хотя человек он мирный, добрый, стеснительный и целомудренный. И – ты будешь смеяться, читатель – но вновь к выплеску желчи оказался причастен Никита Сергеевич Михалков.

Только не надо думать, что я, гонясь за дешевой славой и, конечно же, длинным рублем, готов аки оса жалить Никиту Сергеевича (а заодно и других «героев нашего времени», вроде протоиерея Всеволода Чаплина) по любому незначительному поводу. Вовсе нет: всё, что думаю об этом человеке и его нынешнем «творчестве», уже было мной озвучено в колонке «Цитадель»: божественный Михалков». Хохотать без конца над Бесогоном всея Руси я не намерен. Соглашусь с коллегой Алхутовым:«нечасто предлагаю людям посмеяться над другими людьми — вот разве что над собой, либо на крайняк, надо мной. Но над Никитой Михалковым и так вся страна смеется». Однако сегодня случай особый – сам Михалков ничего такого не сотворил, но в одном тексте его киноподелку сравнили с шедеврами величайшего отечественного (заодно и моего самого любимого) композитора ХХ века, а его самого – с этим гением. Тут-то во мне, как говорится, взыграло ретивое, потому как попутно оскорбили и мой врожденный эстетический вкус.

Пикантность ситуации в том, что автор помянутой статьи – не какой-нибудь «продажный журналюга», а известный среди ценителей академической музыки дирижер. Зовут его – Максим Дмитриевич Шостакович. Повторюсь, очень не хочется прыскать желчью на все стороны, но любовь к музыке и почтение к личности отца Максима Дмитриевича, которого он, считаю, оскорбил своим сравнением, сподвигло выступить в защиту покойного композитора.

Процитирую колонку Максима Шостаковича в «Известиях» от 17 октября почти целиком, с комментариями к каждому абзацу.

«Недавно состоялась премьера фильма «Цитадель» одного из лучших режиссеров нашей страны — Никиты Михалкова.

Фильм «Цитадель» — это заключительная часть грандиозной киноэпопеи, масштабная народная драма, которая потрясла меня. После просмотра я со всеми зрителями долго аплодировал стоя. Ключевая идея «Цитадели», ее высшее предназначение, заставляет зрителя задуматься о трагической судьбе России ХХ века, пережитой нами войне, страшных годах Гулага. На этом фоне Михалков повествует о вечной любви, человеческом героизме, самопожертвовании во имя Родины. Режиссер обращается ко всем честным сынам отечества, провозглашает высшие духовные ценности своего народа.

И вот я с гордостью узнаю о выдвижении «Цитадели» на престижную мировую кинопремию «Оскар».

Ну ладно, тут пока обычный «патриотический» поток сознания, немало образцов которого нашим соотечественникам доводилось читывать как при советской власти, так и при нынешней, унаследовавшей от советской всё самое гадкое и, кажется, стремящейся довести это гадкое до предела мерзости. И слова автора о том, что его потрясла «Цитадель», да так, что он аплодировал стоя, пропустим – в конце концов, никто не требует от музыканта быть абсолютным авторитетом в киноискусстве, вполне возможно, что ему действительно понравилось. Смутила фраза Максима Дмитриевича о гордости, с которой он узнал о выдвижении «Цитадели» на «Оскар». Допустим, что «Цитадель» — действительно гениальный фильм, а я и десятки тысяч людей, считающие его издевательством над историей, народом и сознанием зрителя – болваны, ничего не понимающие в подлинной духовности (штрафовал бы, ей-Богу, за употребление этого слова – Серафим Саровский и Франциск Ассизский не чесали языками на тему духовности, а просто жили как жили и поэтому они — святые). Допустим… Но даже в этом случае методы, к которым прибег Михалков, для того чтобы обеспечить выдвижение своего «творения» на «Оскар», выглядят, как минимум сомнительными, а попросту скандальными. Неужели Максим Дмитриевич живет в башне из слоновой кости, где нет ни газет, ни телевидения, ни интернет-СМИ, широко освещавших ситуацию вокруг выдвижения михалковского фильма на премию Американской киноакадемии? Верится с трудом, учитывая, что в защиту Михалкова он выступил в «Известиях». Получается, для Шостаковича-младшего всё равно, какими методами выдвинуть, лишь бы продвинуть? Цель оправдывает средства? При чем тут тогда высшие духовные ценности? Или известный дирижер живет по принципу: «Всё равно, какого качества – главное, что наше»? Чем он тогда отличается от «патриотов», рвавших на себе рубахи в радости от победы Димы Билана на Евровидении? Тогда, простите, можно гордиться и тем, что русское дерьмо – самое дерьмовое дерьмо в мире. Но мне как-то никогда не хотелось сравнивать виды дерьма между собой – пахнут они примерно одинаково, запах от национальности производителя не зависит.

Однако продолжим нелегкое дело чтения «мнения» Максима Дмитриевича.

«Но вместо всеобщей радости за художественное достижение соотечественника в некоторых СМИ, радио и телепередачах начинается оголтелая травля нашего выдающегося режиссера. И я с ужасом не понимаю, где я нахожусь, в каком времени, в каком пространстве. Слово в слово, шаг в шаг повторяется кампания травли моего отца в былые, жестокие времена нашей страны. Все приемы лжи и оскорблений — прежние. И это меня потрясает. Тогда все шло в ход: газеты дружно публиковали гнусные статьи, бросали в грязь публичной лжи его великие произведения, называя их «сумбуром вместо музыки». По радио выступали лицемерные критики, печатались «гневные отзывы трудящихся». Многие со страху отвернулись от отца, боясь произнести слово в его защиту. Лишь немногие настоящие друзья, реально рисковавшие своим положением, своей жизнью не отступили, не предали.

В те времена чудовищный механизм, который давил и уничтожал художника, был понятен. Его целью было сделать его управляемым, заставить творить в угоду власти. Теперь же нападки на Михалкова приобрели черты мести, злобы, зависти, сведения личных счетов. Сегодня фильмы Михалкова называют тем же «сумбуром».

Вот тут уже всё серьезнее. Получается, Михалков в путино-медведевской РФ затравлен так же, как был Шостакович в сталинском СССР? Такое сравнение – открытая ложь и кощунство, а в устах родного сына – тем паче. На Дмитрия Дмитриевича дважды обрушивалась вся мощь государственной машины, его шельмовали бездарные коллеги, он ждал ареста… Оба раза это тормозилось лишь по капризу «Отца народов». Никита Сергеевич с нынешним «Отцом народов» находится в приятельских отношениях, тот приезжает к нему на дачу, эти визиты показывают по федеральному ТВ. Четыре года назад, к юбилею «национального лидера» Никита Сергеевич снял бездарный, откровенно халтурный фильм «55», вызывающий отвращение своей лживостью и лизоблюдством. Тогда же Михалков, объединившись с З. Церетели, Т. Салаховым и А. Чаркиным, написал нынешнему «лучшему другу физкультурников» письмо, в котором «от имени всех представителей творческих профессий в России» призвал его остаться на третий Президентский срок. Это письмо, недвусмысленно призывавшее к нарушению действующей Конституции, было написано от лица «десятков тысяч художников и деятелей отечественных культуры и искусства», которые вряд ли давали четверым авторам такие полномочия. К тому же оно стилистически очень напоминало пропагандистские обращения советской интеллигенции к коммунистической партии и правительству СССР. Учитывая новости последнего месяца, адресат четыре года думал над письмом, но, в результате ответил согласием. То-то радости привалило нашему Никите Сергеевичу!

Да и после двух частей «Утомленных солнцем-2» Михалкова ниоткуда не увольняют, не шельмуют на государственном уровне, он по-прежнему близок «ко двору». По словам Станислава Говорухина, «двое господ — Никита Сергеевич Михалков и Владимир Владимирович Путин, не поставив в известность даже министра культуры, решили финансировать кино через один фонд…». Шостакович был, как минимум, жертвой массированной кампании в прессе, Михалков же (апологетом которого выступает сегодня Шостакович-младший) НЕ ГОТОВ допустить, что мнение некоторого количества людей просто совпало в негативной оценке его фильма. Сравнить факт совпадения этой оценки с кампанией против Шостаковича никак нельзя. Ну а если такое сравнение делает сын Дмитрия Дмитриевича, иначе как плевком на могилу отца его жест я назвать не могу.

Однако продолжим; сильные духом – готовьтесь: мы подходим к центральному месту выступления Максима Шостаковича.

«А какие были брошены силы, чтобы изолировать художника от его зрителя, не дать посмотреть картину! Так, одновременно, день в день с выходом на экраны «Цитадели» был запущен в прокат фильм «Пираты Карибского моря» с целью переключить внимание людей на развлекательное кино, а пресса намеренно отворачивала зрителя от фильма Михалкова. Как аргумент против выдвижения «Цитадели» на «Оскар» приводилось то, что, видите ли, фильм не «собрал кассы». Пресса шипела: «Провалился в прокате».<…>

Так в чем же подлинная суть этой сегодняшней травли Михалкова и его фильмов?

Да в том, что чужая культурная идея, в сущности чуждая традиционной русской духовности, пытается её уничтожить. Кто же эта «пятая колонна», которая вступила в смертельную схватку с истинным патриотизмом? Это те, кто шкурой чувствует, что творческая, духовная позиция Михалкова занимает их нишу».

Ага, вот Максим Дмитриевич и раскрыл нам главный секрет. Оказывается причина провала «шедевра» — не в бездарности, не в запредельности трэша в этом фильме, не в «порнографии духа», не в идиотизме сюжета, не в хамстве и презрении к обычным людям со стороны Никиты Сергеича, бившего ногами по лицу выступившего против него парня-нацбола (которого уже крепко держали за руки михалковские охранники), не в его лизоблюдстве перед засевшими в Кремле, а… В том, что одновременно «Пираты Карибского моря» вышли, оказывается. И выпустила их на экраны страны и мира… Правильно, пятая колонна жидомасонов-русофобов!!!

Потерпи читатель, я понимаю, твои нервы уже не выдерживают. Мои нервы тоже не так сильны, но давай дочитаем до конца – осталось немного.

«Творчество Михалкова, человека православного, пронизано этим вечным русским национальным призывом. Это его святое кредо, его гражданский долг. Но, видимо, не всех это устраивает. Я всегда решительно отвергал расхожий тезис: «Патриотизм — последнее прибежище негодяя». Я понимаю священное понятие патриотизма прямо! Это — любовь к Родине!».

Михалков – человек православный? Что ж, не буду спорить. Только напомню, что «православный» — всего лишь прилагательное к существительному «христианин». Я далеко не святой, и христианин из меня плохой, и конечно, «не судите да не судимы будете», но христианства в многочисленных его публичных поступках (только ничтожная часть которых перечислена мной выше) я как-то не вижу. И о Христе ничего в публичных высказываниях Михалкова не слышу – всё больше про государственность, империю, пресловутую русскую духовность. Возможно я духовно слеп. Вполне возможно! Но точно также не могу увидеть «любви к Родине» в действиях человека, являющегося главой студии-заказчика сноса в столичном Малом Козихинском переулке ряда исторических зданий и строительства на их месте гостиницы.

Ну а насчет афоризма о «последнем прибежище негодяя» Максиму Дмитриевичу и всем, кто подобно ему, считает, что его автор, доктор Сэмюэль Джонсон, считал негодяями всех, кто любит Родину, рекомендую почитать если не самого доктора, то хотя бы статью о его изречении в русской Википедии, где, надеюсь, никто не забанен. В финале своего эссе «Патриот» (1774) Джонсон призвал британскую нацию «выздороветь от своего заблуждения и объединиться в общем отвращении к тем, кто, обманывая доверчивых мнимым вредом, подчиняя слабых смелой ложью, апеллируя к суждениям невежества и льстя тщеславию посредственности, клевеща на честность и оскорбляя достоинство (…) присваивают себе имя патриотов». В общем отвращении к кому призвал бы объединиться нас доктор Джонсон, живи он здесь и сейчас – судить тебе, читатель.

Кстати о патриотизме. Задавленный, оплеванный, потерявший в сталинских застенках близких друзей Дмитрий Дмитриевич Шостакович, когда усатый упырь, которого композитор действительно считал воплощением зла, выпустил его в 1949 году, на потеху себе, в США, не остался там, хотя поводов у него было – вагон и маленькая тележка. Вот как рассказывает об этом, по иронии судьбы, всё тот же его сын Максим Дмитриевич в «Книге о Шостаковиче» протоиерея Михаила Ардова:

«Начать с того, что на аэродроме в Нью-Йорке Шостаковича приветствовали несколько тысяч музыкантов. Самую группу тех деятелей, что приехали из Советского Союза, в прессе именовали так: «Дмитрий Шостакович и сопровождающие его лица». Американцам довольно трудно произносить нашу фамилию, и они ее переделали на свой лад, отца именовали сокращенно — Шости.

Время от времени ему кричали: «Шости, прыгай, как Касьянкина!». Незадолго до того, как наш отец приехал в Штаты, там разразился скандал. Русская учительница по фамилии Касьянкина, которая работала в школе при советском представительстве, попросила политического убежища. Дипломаты попытались ей воспрепятствовать, они заперли эту женщину в одной из комнат посольства. Но Касьянкина сумела открыть окно и выпрыгнуть на улицу, где ее ожидала толпа американцев».

Но Шости не прыгнул, хотя имел достаточно поводов. А спустя тридцать с небольшим лет его сын, успешный, никем не задавленный советский дирижер, эмигрировал на Запад. Почему отец, имевший все поводы – не эмигрировал, а сын, который теперь кричит о том, что принимает священное понятие патриотизма прямо – эмигрировал? Не знаю. Чужая душа – потемки. Господь – судья Максиму Дмитриевичу. Не могу лишь удержаться от мысли, что покойный Дмитрий Александрович Пригов тридцать лет назад оказался в чем-то пророком:

Шостакович наш Максим
Убежал в страну Германию
Господи, ну что за мания
Убегать не к нам а к ним
И тем более в Германию!
И подумать если правильно
То симфония отца
Ленинградская направлена
Против сына-подлеца
Теперь выходит что

Не впадай в депрессию, читатель! Желчь моя заканчивается – осталось совсем чуть-чуть. А в следующий раз клятвенно обещаю тебе написать о чем-нибудь чистом и светлом. Мы подошли к финалу выступления Shostakovich-junior.

«Мой отец всегда был истинным патриотом своей Родины, и я горд, что от него это великое чувство перешло ко мне. В 1942 году, когда в блокадном Ленинграде прозвучала его 7-я симфония, он писал: «Гитлер на весь мир прокричал, что славянство, мол, низшая раса исторически призванная быть рабами. Фашисты ненавидят славянство, как и всё в мире, что одарено талантом, живой мыслью и благородными человеческими устремлениями. Я горжусь тем, что я — Русский. Я горжусь тем, что я сын своего народа, что я славянин!»

Фильмы Михалкова — это его 7-я симфония!».

Не могу представить, как можно смачнее плюнуть на могилу родного отца, чем это сделал Максим Шостакович, сравнив Ленинградскую симфонию с киношедевром Бесогона. Дмитрий Дмитриевич ненавидел Гитлера, но и к «Отцу народов» относился не лучше. Есть документальные свидетельства того, что гитлеровское нападение на СССР не сделало великого композитора апологетом власти и того, что первая, мрачная часть Седьмой симфонии, была задумана до войны. Вот всего лишь несколько цитат из книги «Свидетельство: воспоминания Дмитрия Шостаковича, записанные и отредактированные Соломоном Волковым».

«Сталин хотел заключить Гитлера в еще более тесные объятия под гром музыки. Все должно было быть по-семейному, как в прошлом. Вильгельм и Романов были родственниками кровными. А Сталин и Гитлер — родственниками духовными.<…>

Я ни за что не поверю, что кругом — одни идиоты. Они, должно быть, надели маски — такая тактика выживания позволяет по крайней мере сохранять благопристойность. Теперь все говорят: «Мы не знали, мы не понимали. Мы верили Сталину. Нас обманули, ах, как нас жестоко обманули!»

Такие люди меня просто бесят. Кто это не понимал, кого это обманули? Безграмотную старуху-доярку? Глухонемого чистильщика обуви с Лиговского проспекта? Нет, кажется, всё это — образованные люди: писатели, композиторы, актеры.<…>

Уже перед войной в Ленинграде, вероятно, не было ни единой семьи, которая бы не потеряла кого-то: отца, брата или если не родственника, то близкого друга. У всех было кого оплакивать, но надо было плакать тихо, под одеялом, так, чтобы никто не увидел. Каждый боялся каждого, и горе давило и душило нас.

Оно душило и меня. И я должен был написать об этом, я чувствовал, что это — моя обязанность, мой долг. Я должен был написать реквием по всем тем, кто погиб, кто пострадал. Я должен был описать страшную машину уничтожения и выступить против нее. Но как это можно было сделать? Я был тогда под постоянным подозрением, критики высчитывали, какой процент моих симфоний — в мажорной тональности, а какой — в миноре. Это угнетало меня, лишало желания сочинять».

У нас есть немало убедительных документальных свидетельств того, что сравнение Шостаковича с Никитой Михалковым – смачный, троекратный плевок Максима Дмитриевича на могилу отца. Сам ли дирижер написал этот текст или просто подписал написанное кем-то другим? Не важно, это как раз тот случай, когда оба варианта хуже. Что было этому причиной – маразм или безденежье? А то очень уж напомнило одно интервью Юрия Башмета:

«…только в последние годы стали хоть как-то считаться с нами. Все, что происходит и все, что мы чувствуем изнутри, выразил в Мюнхенской речи наш президент.

РГ: У вас есть музыкальные ассоциации на выступление президента?

Башмет: Концерт Шнитке для альта. Потому что там все на сто процентов так, как я ощущаю. Я не политик, но у меня был абсолютный восторг. Это сила драматизма, смелость, яркость — все напоминает мне Шнитке».

При других обстоятельствах, узнав о том, что кто-то сравнивает речь Путина с концертом Шнитке, а «Цитадель» с Седьмой симфонией Шостаковича, я бы, возможно и согласился с мнением одного онлайн-знакомого: «замечал, что люди, профессионально занимающиеся академической музыкой, бывают — как бы это назвать — со скандально-причудливым взглядом на вещи». Может и бывают. Но, боюсь, Максим Дмитриевич – не тот случай. Потому что когда-то Максим Дмитриевич был другим и всё правильно понимал. И правильно поступал. Правда ему тогда было всего девять лет. Свидетельские показания дает Сергей Донатович Довлатов:

«Кошмар сталинизма даже не в том, что погибли миллионы. Кошмар сталинизма в том, что была развращена целая нация. Жены предавали мужей. Дети проклинали родителей. Сынишка репрессированного коминтерновца Пятницкого говорил:
— Мама! Купи мне ружье! Я застрелю врага народа — папку!..
Кто же открыто противостоял сталинизму? Увы, не Якир, Тухачевский, Егоров или Блюхер. Открыто противостоял сталинизму девятилетний Максим Шостакович.
Шел 48 год. Было опубликовано знаменитое постановление ЦК. Шостаковича окончательно заклеймили как формалиста.

Отметим, что народные массы при этом искренне ликовали. И как обычно выражали свое ликование путем хулиганства. Попросту говоря, били стекла на даче Шостаковича.

И тогда девятилетний Максим Шостакович соорудил рогатку. Залез на дерево.
И начал стрелять в марксистско-ленинскую эстетику».

Вот как-то так.

Уф, утомился я, дорогой читатель. Не буду больше вгонять тебя в тоску. Слушай Дмитрия Дмитриевича Шостаковича. Ежели молишься – молись о вразумлении сына его Максима.

А аз, грешный, в следующий раз постараюсь написать тебе о чем-нибудь добром и прекрасном.