Пять вопросов Умке

Говорим с рок-певицей Анной «Умкой» Герасимовой про новый виниловый альбом «Часть программы» её группы «Умка и Новый состав».

1. КТО участвовал в записи альбома?-Чем «Новый состав» отличается от старого – качественно, эмоционально?

«Умка и Новый состав» — это мы с Борей Канунниковым плюс новая ритм-секция. Когда тебе за 60, восемь лет – детский срок, хотя арифметически это всего в два раза меньше, чем мы время существования прежнего «классического» состава – с Мишей Трофименко и Борей Марковым. Мы собрались в январе 2015 года, когда поняли, что старого «Броневика» больше не будет. Басист Артем Рябов и барабанщик Андрей Панкратов прекрасно разучили все, что было напридумано их предшественниками, взаимодействовать с ними легко и удобно, порой значительно удобнее, чем с теми. Но ничего особенно нового мы за это время не родили, впрочем, очевидно, такая задача и не стояла – новых песен-то у меня нет, как раз примерно тогда они и кончились, точнее, на годик раньше.  Ну, это в принципе обычное дело для мирового рока, все так играют, и вывеску при этом сохраняют, не то что честные мы. «Новый состав», например, не очень любит играть «балду», т. е. по-правильному говоря, импровизировать. Играют четко то, что от них требуется. Раньше мы были в немалой степени «джем-группой», я любила распанахать одну песню минут на десять, просто музыку послушать, а тут мне это удается несколько реже, хотя бывают, конечно, моменты. Не знаю, по-моему, всех эта картина устраивает, да и я, в общем, не против. Я вообще очень рада, что у нас продолжается такая «жизнь после смерти», я без электричества категорически жить отказывалась.

2. ЧТО услышат те, кто купит пластинку? Чем новые версии песен отличаются от старых?

Вот как раз об этом я хотела сказать. Есть некоторое количество песен, которые были переделаны, это было самое интересное в работе с «Новым составом», хотя, скажу откровенно, лично я человек весьма косный и далеко не всякое новшество могу сразу принять, особенно когда дело касается моего собственного материала. За что меня товарищи и критикуют заслуженно, особенно Боря, который все эти новшества вводил. Чаще всего это вещи, которые он всегда хотел переделать, но как-то руки не доходили. Ну, например, «Пропади…» — при всей своей энергичности она получается слишком короткая, так что логично было добавить вступительный риф между куплетами в виде «проигрыша». «Дом, который…» с альбома «Веселая жизнь», который появился уже когда «Броневик» был в стадии полураспада, записан там в акустическом виде, под одну гитару, а тут мы сразу сделали электрическую версию и играем ее на всех концертах. И так далее. Поэтому и название пластинки – «Часть программы» — пришло, можно сказать, одновременно Боре и мне: это в буквальном смысле часть той программы, которую мы за эти годы постепенно сформировали и шарашим регулярно, с небольшими изменениями. В активе сейчас приблизительно 4 десятка вещей. Для кого-то много, не знаю, для меня, честно говоря, маловато, но хорошо хоть так.

3. ГДЕ шла запись? ГДЕ печатался альбом? Что важного, интересного произошло во время этих процессов?

Записывались в прекрасной студии Андрея Бочко под руководством замечательного звукоинженера Ильи Ескевича. Там была почти детективная история. Дело в том, что Боря наш вообще плотно занимается аналоговым звуком. И вот он в какой-то момент заинтересовался бобинами – в юности-то они у всех были, а сейчас это удел немногих посвященных. Люди переписывают друг другу на профессиональной аппаратуре мастер-ленты, в общем, целое дело. И через это на нас вышел один товарищ, назовем его Колей, и предложил записаться на шикарной аналоговой студии, чтобы издать бобину. Очень маленьким тиражом. Боря после всех прошлых опытов вообще не особо стремился в студию, какую бы то ни было — часто в спешке принимались опрометчивые решения и вообще многое делалось как попало, не в последнюю очередь из-за моего непрофессионализма и разгильдяйства. Но тут не смог устоять: студия действительно крайне интересная, люди ее делали сами, собирали уникальную (не люблю это слово) старую ламповую аппаратуру и так далее. Коля этот хотел оплатить запись, забрать ленту и записывать ее по требованию интересующимся меломанам за определенную мзду, уж не знаю какую. А я, договариваясь с ним по телефону, сразу сказала – у меня одно условие: если запись нам понравится, мы издадим пластинку. – Ну да, — говорит, — конечно, издадим и пластинку… — Нет, — говорю, — вы делайте бобину, а мы за это издадим ту же запись на пластинке, сами.

И потом, когда уже запись заканчивалась, встал вопрос: а кто же получит мастер-ленту? Она ведь одна. К тому моменту уже появилось подозрение, что никто особо не захочет ею с нами делиться. И поэтому я поднатужилась и устроила так, что на следующий день нам привезли еще одну ленту, и мы сделали два мастера, один отдали Коле, а другой оставили себе.  Дело происходило не в Москве, а за сто с лишним километров, в «творческой усадьбе» Гуслица, где под эту студию занят огромный зал (бывший цех, это все дореволюционный завод, некогда пребывавший в запустении, а ныне занятый под всяческую неформальную деятельность: художники, буддисты, фестивали, огород и так далее… очень «фактурное», так сказать, место), где стоят всякие комбы и барабаны, плюс маленькая звукооператорская каморка с пультом примерно метр на два и впечатляющей коллекцией разных запыленных, но крайне увлекательных девайсов. Вот там мы с Ескевичем все это и творили. Собственно, ритм-секция приезжала на запись два раза, и основа, как всегда, была записана достаточно быстро. А мы с Борей висели дольше, пару раз по несколько дней, он дописывал гитары, и они все это с Ильей сводили. Был смешной момент с записью голоса, это уже когда мы второй раз приехали. Боря писал гитары, а я от нечего делать все время ходила на озеро купаться, раз по пять на дню. Вернусь – заглядываю к ним: ну как? А там, в паре песен, нужны бэк-вокалы, считалось, что Боря их споет, как он поет на концерте. А тут он устал и говорит: может, сама споешь, что-то я уже не в силах. И ушел валяться, ему там сложно было спать среди всех этих детских экскурсий, буддистских медитаций и так далее.

А дело в том, что мне на изначальной, «грунтовой», так сказать, записи нормально спеть не дали, ну то есть я сама «не взяла». Потому что меня поставили в этой аппаратной, между пультом и окном в зал, дали огромные тесные наушники и странный огромный микрофон, не очень подходящий, по-моему, для моего голоса. Все жестко, сзади Илья на пульте, сбоку Коля с фотоаппаратом, за стеклом пацаны на нервяке. Думаю: спою как попало, пилотный вокал, можно потом переписать. Оказывается, никакой перезаписи вокала не предполагалось: дескать, и так хорошо, лучшее враг хорошего и так далее. И вот ушел Боря валяться, а Илья меня поставил записывать этот бэк туда, где его писал Боря – в этот большой просторный зал с прекрасным естественным «холлом», с привычным нормальным микрофоном (по-моему, это был даже мой любимый обычный концертный «шур»), с нормальными легкими наушниками, а не этими лопухами размером с мою голову, —  я записала быстренько этот бэк, говорю Илье: а ну давай я основной вокал перепишу. И так шлёп, шлёп, шлёп – переписала одну за другой все десять песен, на едином драйве, даже не переслушивая. Только закончила – приходит Боря и так подозрительно: «что, все песни переписали?» — «Да ты что, — говорю, — когда бы мы успели…» Потом уже Илья раскололся: «Первый раз, — говорит, — вижу, чтоб 35-минутный альбом был перепет за полчаса».

Потом уже, когда наша лента уже пошла в производство (там много стадий, всякие лакеры, матрицы, я в этом плохо разбираюсь – но все строго аналоговое), звонит этот Коля: «Отдайте мою пленку!» — «То есть? Мы вам вашу пленку отдали». – «Но у вас же еще одна есть!» — «Ну правильно, — говорю я (а страшно же), — но это уже наша пленка, мы же договаривались, что мы будем делать пластинку сами». Потом, когда он понял, что я готова сама оплатить половину записи, все решилось благополучно, но в процессе было довольно неприятно и нервно, и нельзя сказать, что мы расстались большими друзьями. Другое дело хозяева студии: очень они нам понравились. Илья вообще просто гений звукозаписи, спасибо ему огромное. Кстати, оказалось, что он когда-то ставил нам звук, еще чуть ли не в ДК «Надежда» в Новогиреево, это 96 или 97 год.

А печатался альбом — как и все хорошие пластинки нынче — в Германии. Причем лакеры делали у нас на «Ультре», и была идея там же издать тираж. А потом все же решили там, на всякий случай.

4. ЗАЧЕМ альбом сделан сравнительно тяжело, блюзово? Так дОлжно играть, это привычка или это борьба, отстаивание своей – «правильной» территории?

Очень странный вопрос. А как иначе? Ну вот так мы играем, такой у нас звук сейчас. Он в принципе уже в последние годы «Броневика» был такой – они же втроем играют, «пауэр-трио», откуда там воздух. Впрочем, мне кажется, на этой записи вполне можно дышать, все довольно прозрачно. Никакой борьбы, какая борьба? Все равно, что спросить: вот Аня, у тебя карие глаза, это привычка или борьба? у тебя есть левая рука, а есть правая – это что, отстаивание правильной территории? Это естественная вещь. Так они играют, так и получается.

Другое дело, что очень хотелось бы чего-то еще другого. Например, поднять наш обильный и неслабый акустический материал. Но это целое дело. И, возможно, для этого нужна какая-то другая группа. Или какие-то серьезные дополнительные творческие усилия, к которым никто особо не готов. Мне-то легко говорить, я не музыкант (как известно, на гитаре я играю на кухонно-костровом уровне, для «Умки соло» достаточно, а для игры в ансамбле нееее). Нужен, может быть, второй гитарист или клавишник… В общем, это проблема. Может, решится. Может, нет. Как на юге говорят: «чтоб это было наше последнее горе», так?

5. ПОЧЕМУ оформление такое скромное – даже лаконичное и, наверное, ностальгическое? Есть ли за этим мысли, темы, концепции?

Ну, в общем, да. Лампочка как она есть. Оформление, как и для предыдущей пластинки, придумал Боря и осуществил с помощью специально обученных друзей. Он сначала нашел в интернете картинку с этим старым теликом и какой-то умопомрачительной тетей, которая этот телик зырит. Он хотел загнать нас в телевизор, а она типа, чтоб его смотрела. Я говорю: неее, тетя-то зачем? у тебя уже на «Ломать не строить» есть посторонняя тетя, хватит. Поэтому вот – остались только мы в телевизоре, и всё. И лампочки на «яблоках» винила.

=================
Умка и Новый состав «Часть программы» (LP)
Сторона А
1. Дом, который строю я
2. У. Е.
3. Перед третьим концом
4. Убежавший
5. Так далеко

Сторона Б
6. Весёлая жизнь
7. Часть программы
8. Пропади ты, сука
9. Про быков
10. Иногда не здесь

Умка — голос, песни; Борис Канунников – гитара; Артем Рябов – бас; Андрей Панкратов – барабаны
Записано на студии Андрея Бочко 2-4 и 7-10 июня 2021 г. Смикшировано там же, тогда же.
Звукоинженер Илья Ескевич
Запись произведена на магнитную ленту без использования какого-либо цифрового оборудования.