Книгу написал Алексей Радов – писатель по наследству, по крови, по традиции. Его детское имя, понятно, «Алёша», вынесено на обложку. Вот и Разум в книге оказывается детским, ему нужно учиться. Книга сразу же берёт, за условие своего существования, отсутствие очевидных связей, последовательного текста. Зачем вообще нужны слова, разве мы понимаем чувства друг друга? Два-три слова замечают, понимают друг друга редко, такой абзац удивляет, но такие абзацы есть. Но ведь нет цели такой ни у литературы, ни у человека – сказать определенные слова, но есть цель донести эмоцию, отношение.
Это не совсем книга и слова тут не совсем слова. Читать поначалу чуть ли не больно и удивительным оказывается открытие, что книге и самой тоже нехорошо. Привычный порядок работы мозга рассыпается – книга знает, как слова взаимодействуют, где они должны стоять, но она притворяется, что не знает их значений. Каждое слово будто имеет подмену, сделанную по правилам построения предложения и обмена эмоциями. Очень хочется пытаться повторять и в рецензии стиль автора, писать что-то типа «книга гуляла кисло, её вершины не знобили правила успевали невменяемо…» И так далее… Хливкие шорьки тихо плачут в уголке, Алиса заблудилась бы в этой стране.
Радов не трогает структуры слов, предложений и эмоций, но они начинают новый танец, родственный тому самому, апокрифическому «танцу про архитектуру». То есть, вроде бы всё – «неправильно», но когда возникает опечатка «…позвонили с ЛубНяки…», она торчит, как гвоздь в причинном месте. Хочется крикнуть – «Нет! Этого не может быть, тут нет неправильных слов, неточных написаний». То есть, это не случайный словесный поток. Может быть, это слова-молекулы, что-то вроде нот, перед нами не текст, а желание текста, секс с текстом, конструктор, правила сборки, которые не надо понимать…
Книга сама учится говорить, известно же – вначале было слово! Вот к этому началу всё и возвращается. Помнится, некогда бытовало убеждение, что книга (хорошая!) должна идти тяжело первые сто, например, страниц… это время отводилось на приведение внутреннего мира читателя и духа книги к взаимопониманию. Само понятие «книга» воспринималось, как космос, бесконечность. Теперь, когда оно деградировало до файла – конечного набора электрических колебаний – ситуация общения с внутренним мирами иная.-Видеть в этом мерцании вселенную нам ещё, возможно, предстоит научиться. И легко не будет – и через сто страниц, и через тысячу.
Перед нами роман, но также и технологический эксперимент. Книгу проводят по разряду киберпанка, но предположим, что это – фейк, удачная попытка выдать желаемое за действительное. Если атмосферы вечной трущобы и духовного беспредела тут предостаточно, то гиперреальности не видно вовсе. И главная трущоба тут всё же не в закоулках улиц и не в компьютерном коде, но в закоулках душ. Оказывается, можно исказить смысл событий, что, смело предположим, происходило всегда, но, как социальную боль, это осознало только наше время и наши поколения. Так почему бы не пойти дальше – исказить смысл текста, смысл слов – мы же видим это в «реальности», правда? И если вам показали язык, всегда ли это шутка… Последняя ли эта дверка за холстом на нашем пути куда-то отсюда – вот что особенно интересно.
Книгу написал Алексей Радов – писатель по наследству, по крови, по традиции. Его детское имя, понятно, «Алёша», вынесено на обложку. Вот и Разум в книге оказывается детским, ему нужно учиться. Книга сразу же берёт, за условие своего существования, отсутствие очевидных связей, последовательного текста. Зачем вообще нужны слова, разве мы понимаем чувства друг друга? Два-три слова замечают, понимают друг друга редко, такой абзац удивляет, но такие абзацы есть. Но ведь нет цели такой ни у литературы, ни у человека – сказать определенные слова, но есть цель донести эмоцию, отношение.
Это не совсем книга и слова тут не совсем слова. Читать поначалу чуть ли не больно и удивительным оказывается открытие, что книге и самой тоже нехорошо. Привычный порядок работы мозга рассыпается – книга знает, как слова взаимодействуют, где они должны стоять, но она притворяется, что не знает их значений. Каждое слово будто имеет подмену, сделанную по правилам построения предложения и обмена эмоциями. Очень хочется пытаться повторять и в рецензии стиль автора, писать что-то типа «книга гуляла кисло, её вершины не знобили правила успевали невменяемо…» И так далее… Хливкие шорьки тихо плачут в уголке, Алиса заблудилась бы в этой стране.
Радов не трогает структуры слов, предложений и эмоций, но они начинают новый танец, родственный тому самому, апокрифическому «танцу про архитектуру». То есть, вроде бы всё – «неправильно», но когда возникает опечатка «…позвонили с ЛубНяки…», она торчит, как гвоздь в причинном месте. Хочется крикнуть – «Нет! Этого не может быть, тут нет неправильных слов, неточных написаний». То есть, это не случайный словесный поток. Может быть, это слова-молекулы, что-то вроде нот, перед нами не текст, а желание текста, секс с текстом, конструктор, правила сборки, которые не надо понимать…
Книга сама учится говорить, известно же – вначале было слово! Вот к этому началу всё и возвращается. Помнится, некогда бытовало убеждение, что книга (хорошая!) должна идти тяжело первые сто, например, страниц… это время отводилось на приведение внутреннего мира читателя и духа книги к взаимопониманию. Само понятие «книга» воспринималось, как космос, бесконечность. Теперь, когда оно деградировало до файла – конечного набора электрических колебаний – ситуация общения с внутренним мирами иная.-Видеть в этом мерцании вселенную нам ещё, возможно, предстоит научиться. И легко не будет – и через сто страниц, и через тысячу.
Перед нами роман, но также и технологический эксперимент. Книгу проводят по разряду киберпанка, но предположим, что это – фейк, удачная попытка выдать желаемое за действительное. Если атмосферы вечной трущобы и духовного беспредела тут предостаточно, то гиперреальности не видно вовсе. И главная трущоба тут всё же не в закоулках улиц и не в компьютерном коде, но в закоулках душ. Оказывается, можно исказить смысл событий, что, смело предположим, происходило всегда, но, как социальную боль, это осознало только наше время и наши поколения. Так почему бы не пойти дальше – исказить смысл текста, смысл слов – мы же видим это в «реальности», правда? И если вам показали язык, всегда ли это шутка… Последняя ли эта дверка за холстом на нашем пути куда-то отсюда – вот что особенно интересно.
Comments are closed