Фото Киры Бычковой // Происшествие-театр
Все годы, что я знаком с Юлей Теуниковой, мне кажется, мы с ней на одной волне. Когда разговариваем, постоянно ловлю себя на ощущении, что это самый близкий мне музыкант по взглядам, жизненному опыту, кругу общения. Может быть, в этом не было ничего странного, если бы не то обстоятельство, что таких близких по духу людей, как Юля, мне больше не попалось. И даже партнёры по моим собственным музыкальных коллективам находятся немного дальше (собственно, в этом движении друг к другу мы и находим ресурсы для творчества). Недавно мы с Юлей стали делать совместный творческий проект — музыкальный спектакль «Воздушный шар» с песнями моей группы «Происшествие» и Юлиной актёрской игрой. Это занятие помогло нам лучше узнать друг друга, и ощущение общности обросло конкретикой.
Начало работы над спектаклем совпало с выходом Юлиного альбома «Русская миля», который делался четыре года и впитал в себя всё, что произошло с нами и страной за это время. В этой работе мне что-то понравилось больше, что-то меньше (потому что я сделал бы иначе), а пара песен не зацепила вообще. Но анализировать песни подруги-музыканта, сравнивая их с собственными взглядами на творчество, дело не только некорректное (о вкусах не спорят), но и бессмысленное. Мои взгляды на то, как должна быть устроена музыка, Америки не откроют, а Юля и так крута. Поэтому я не буду вдаваться в подробности того, как мне понравился звук перкуссии на сто двадцать восьмом такте или смещение доли у ритм-секции в коде. Юля, просто будь в курсе, что я всё это услышал и оценил, я всегда так тщательно слушаю твою музыку. Хочу выделить только одну, очень важную для меня вещь: «Русская миля» — это путь страдания, но не в смерти, а в жизни. Всё безнадёжно, но мы всё-таки живём, и поэтому очень важно то, как мы живём, что делаем, как относимся к тем, кто рядом. И я сейчас не только про песни «Убивать» и «Подавится», а вообще про всё.
Мне повезло побывать на презентации альбома в клубе «Тон71». Музыканты выступали с удовольствием, Юля была прекрасна. В концертной версии песни становились понятнее, доходчивее, в них стало слышаться больше личного. Наверное, я больше всего хотел бы, чтобы Юля всегда была так счастлива от того, что она делает. Но, судя по недавнему интервью для «Эстетики музыкального вкуса», ей чего-то не хватает.
«Место на земле есть всем, каждый может реализоваться, но сложных всегда будут слушать меньше. Зато их могут открыть через много лет, и они не устареют». «…я думаю, что талант важен примерно на 5%, он важен, безусловно, но на 95% важна чёткая подача своего высказывания и прицельное попадание в адресата. И вот когда эти 95% концентрированно выстреливают, вот тогда 5% таланта, музыкальности, интересности, новаторства и прочее, вот тогда они становятся видны и нужны. И они, собственно, и определяют масштаб и длительность нахождения в народной памяти».
Вообще, интервью полностью посвящено тому, какую музыку сейчас играют, и почему её слушают — очевидно, что Юля внимательно следит за этой темой, она к ней неравнодушна. Но истории успеха из этого же самого интервью к Теуниковой неприменимы — как бы она ни была этого достойна. Очевидно, что Юлин профессионализм и авторитет в музыкальном мире значительно выше, чем народная слава. То есть, разумеется, существует довольно многочисленная аудитория, которая воспримет Теуникову любой. Но тех, кто не только не въедет, но и не будет пытаться въехать, несопоставимо больше. Однако дело не в Юле, дело в российском андеграунде, социокультурной среде, которая принимает всех по единственному критерию — отсутствию популярности среди массовой аудитории.
У меня есть любимый анекдот, который, наверное, все знают, но вряд ли примеряли к русской неофициальной культуре. Он очень хорошо иллюстрирует изоляцию и отчуждённость, в которую мы все угодили.
— Девушка, а можно с Вами познакомиться?
— Нет.
— Почему?
— Вам со мной будет непонятно, а мне с Вами — скучно.
— Почему??
— Вот видите, Вам уже — непонятно, а мне уже — скучно.
Эта ситуация, на самом деле, типичная для любого человека, который берёт гитару и поёт своё авторское высказывание — людям с ним непонятно, а ему с ними скучно, и уже не поймёшь, что началось раньше. Поневоле вспоминаешь девяностые годы, когда люди были более похожи, и определения «хиппарь», «панк», «металлист», «гопник» значили больше. Тогда можно было перевести свою мысль на язык субкультуры — и вуаля, ты принят. Не берусь утверждать наверняка, но Юлины песни с элементами стилизации («Гагарин жив», «Сон Аркадия Гайдара») адресованы тем, кто узнаёт символику своей субкультуры. Это вообще-то нормально, особенно для людей нашего поколения. В 90-е субкультуры были многочисленны, и поэтому андеграундная среда была самодостаточной — она порождала в избытке и музыкантов, и слушателей. Что же мы видим сейчас, спустя тридцать лет? Да, андеграунд жив, но постарел, и ряды поредели.
Ковид и война лишь ускорили разобщение людей, которое было заметно и до этого. Нельзя сказать, что оно сделало людей какими-то неправильными — скорее, они воспользовались разнообразием возможностей, чтобы стать такими, какими они хотели бы быть на самом деле. Теперь каждый слушает собственный плэйлист, читает свой набор телеграм-каналов. Найти путь к человеку непросто, даже если ты не поёшь. А когда ты поёшь, возникает ещё и языковой барьер, потому что твои соплеменники, вроде бы, пользуются одной и той же речью, но далеки друг от друга, как народы Югославии. Плюс к этому, по понятным причинам, в нашем городе, в нашей стране люди насторожены и закрыты, а иногда так открыты, что лучше бы им закрыться. «95% попадания в адресата» хороши тогда, когда этот адресат находится в доступе, ну или хотя бы вообще существует.
В большинстве случаев, музыкант всё-таки понимает, кому он поёт — как минимум, это его непосредственный собеседник в данный момент, или несколько собеседников, или зал. Что может пробиться к этому человеку? Я думаю, только любовь. А дальше её, эту любовь, либо примут, либо отвергнут. Но это будет ответ, а не уход от ответа.
Для меня резко выделяется на альбоме песня «Новогодняя колыбельная». Я говорил выше, что альбом «Русская миля» о жизни. Эта песня вроде бы наоборот о смерти, но её герои хотят пожить ещё немного, чтобы закончить что-то незавершённое, важное. Что именно, не говорится, но это и правильно — у всех своя жизнь и своя смерть. Потрясающие мелодия, аранжировка, исполнение — всё это выстроено ради того, чтобы показать, какими непрямыми бывают пути сострадания и любви.
Люди не виноваты, что они такие. Андеграунд не виноват, что он такой. Никто не виноват, что все боятся друг друга. Мы, люди, пишущие песни, можем найти свои собственные ноты и слова для того, чтобы дать путь эмпатии, сопереживанию. Тем, кто верит в Христа, немного проще, он ведь этому и учил. Те, кто не верит, сами могут это понять и нередко понимают.
Юля говорит, что эмпатия невозможна без любви и свободы. Но если любовь ещё как-то можно сохранить, то свободы в нашем мире уже практически не осталось. Моя подруга София Слоним недавно сказала мимоходом, что «заключать сделки могут только свободные люди», а всё остальное может расцениваться лишь как действия, предпринимаемые для выживания на зоне. Это означает, что цена свободного поступка по эту сторону границы становится невероятно велика. И каждый такой поступок прокладывает дорогу состраданию и любви.
Я не знаю, что ещё тут можно сказать. Тут можно только что-то сделать. Вот Теуникова — делает. И это счастье, что мы рядом с ней сейчас, что всё это происходит с нами.
Comments are closed