Книга Алексея Караковского “Рок-н-ролльный возраст” впервые вышла ещё в 2007 году, но сейчас автор готовит новое расширенное издание. Каждый вторник мы публикуем серию отрывков из этой книги, посвящённых неформальным путешествиям по миру. Очередная глава – про Нижний Новгород.
Сразу после выхода третьего номера «Контрабанды», 24 марта 2008 года я приехал в Нижний Новгород, чтобы провести презентацию журнала.
В этом городе я был впервые. Время было раннее (пол-восьмого утра), и потому мой маршрут был нетипичным для новоприбывшего: для начала я спустился в метро и проехал несколько станций — «Канавинскую», «Бурнаковскую». На станции «Буревестник» метро закончилось, и я поехал в обратную сторону: после «Московской» миновал «Чкаловскую», «Ленинскую». Не став доезжать до конца ветки, я вышел на станции «Двигатель революции» (дизайном она мне понравилась больше всех) и вернулся на «Ленинскую». Таким образом, я бегло познакомился с ещё одним метрополитеном (из семи российских метро я не был теперь только в самарском и казанском). Большинство названий станций совпадало с московскими — «Спортивная», «Автозаводская», «Пролетарская», «Парк культуры»…
На «Ленинской» я вышел из метро и тут же пожалел об этом. Пейзаж там оказался гнетущий: трамвайные пути, спальные районы, свалки, промышленность. Но я не стал менять первоначальные планы и пошёл к мосту через Оку. Оттуда я надеялся сфотографировать что-нибудь интересное. Не могу сказать, что мои надежды сбылись на сто процентов, но разочарован я не был: зрелище тающего льда на фоне индустриального пейзажа было величественным. Правда, подъём по Окскому съезду дался мне нелегко, но, в конце концов, я выбрался на площадь Лядова. Оттуда я подумывал ехать общественным транспортом, но вскоре понял, что начинается самое интересное, и пошёл пешком.
Как оказалось, в Нижнем Новгороде — дивная деревянная архитектура, с тщательно проработанными деталями, красивой резьбой. Идя по улице, я сделал десятка два кадров. Было заметно, что всё это сносят буквально на глазах. Я пытался найти дом моей бабушки, в котором она жила до эвакуации в Челябинск, но оказалось, что в наше время снесён не только он, но и сам участок улицы, на которой он находился — теперь там находился многоэтажный краснокирпичный квартал. Сфотографировав район, я вернулся по Звездинке к Покровской, которая оказалась с этого места пешеходной и похожей на Арбат, но, по моим ощущениям, длинее Арбата. Сразу обратили на себя внимание уличные скульптуры, сделанные с большим вкусом и как раз входившие в моду в провинциальных городах России.
Я прибежал на встречу к памятнику Минина, немного опоздав: меня уже ждали Алёна Чурбанова и Софья Грехова. Чуть позже пришли Инга Мацина с мужем и Артём Филатоф. Позвонили Олегу Аронову, он сообщил, что присоединится через час. Двинули к ларьку на Чёрный пруд, взяли пива. Я сфотографировал магазин «икая Орхидея» (да-да, именно так!) и кафе «Сочи», концептуально занесённое снегом. Так мы и гуляли по городу, разговаривая о том о сём; иногда я останавливался, чтобы что-нибудь спеть. Присоединился Аронов с мороженым в руках: недавно он бросил пить, но что-то употреблять ему всё-таки хотелось. На фоне афиши с фильмом «Грех» я сфотографировал Грехову, чтобы потом в Москве слепить из этого кадра зловещий готический коллаж. Потом мы все сфотографировались у памятника Евгению Евстигенееву.
Презентация проходила в крохотной художественной галерее под названием «Арт-кладовка», которая и впрямь оказалась чем-то типа кладовки. Интерьер оживляли два обкленных бумажками манекена и огромный сундук, на котором вольготно устроилась Инга Мацина. Сама встреча прошла при скоплении народа — в смысле того, что все стулья были заняты, и многие зрители сидели на полу на специальном чёрном полотнище. Практически все друг друга знали. Мы пили пиво, читали стихи, я попел песен. После окончания презентации мы переместились в кафешку «Рекорд», где взяли ещё пива и общались за жизнь почти до самого закрытия. В конечном счёте, Артём проводил меня до вокзала; и в шесть утра я уже приехал в Москву. Привёз я домой около 200 фотографий зимнего Нижнего Новгорода — но уже на следующий день началось сильное потепление, и весь снег растаял буквально за сутки.
В следующий раз я попал в Нижний Новгород тоже благодаря «Контрабанде»: в конце сентября 2010 года здесь нами был проведён очередной, уже пятый фестиваль «Пересечение границ». Как обычно, я занимался отбором рукописей и организацией выезда московских участников. Впрочем, на этот раз их было немного. Кроме того, в последний момент от поездки отказались наши петербуржцы, а Илья Морозов в ночь перед фестивалем сообщил, что едет автостопом, но в результате не выехал вовсе.
Сложнее всего получилось с фестивальным выпуском «Контрабанды». Начиная с этого месяца, журнал стал печататься в типографии у Лёши Ануфриева, и мы убили двое суток на то, чтобы приноровиться к новым техническим требованиям. Ожидалось, что мы заберём номер утром в пятницу из Подольска, после чего сразу поедем в Нижний Новгород с таким расчётом, чтобы прибыть к Марине Кулаковой (главному организатору фестиваля со стороны Нижнего Новгорода), отоспаться и спокойно начать дела. Но в пятницу утром типография сообщила, что номер будет готов только в час ночи. В 23.00 выяснилось, что и в час ночи журнал готов не будет. Тогда Лёша Ануфриев решил, что он отвезёт тираж в Нижний Новгород самостоятельно на своей машине. Ровно в полночь мы с Наташей стартовали из Москвы; в багажнике нашего «Форда» находилась заботливо упакованная книжная лавка. Ануфриев выполнил своё обещание, стартовав в 7.00. Чуть ранее, вечером в пятницу, поездом в Нижний отправились Родион Вереск, Яна-Мария Курмангалина и Елена Мошкова.
Встреча участников фестиваля (кроме отсыпающейся дома у Кулаковой Наташи, находящегося в пути Ануфриева и нескольких припозднившихся нижегородцев) произошла в кафе «Библиотека», располагающемся прямо над магазином «Дирижабль» — не только лучшим, но и самым большим книжным магазином города. Там мы объединились с многочисленной нижегородской делегацией и поэтами из Рязани. Все чувствовали себя поначалу немного скованно. Первым делом мы устроили перекличку: каждый назвался и сказал пару слов о себе. Почему-то запомнилось, как Ирина Маштакова сказала «Меня зовут Ира, я хорошая» с такой милой улыбкой, что никто точно бы не заподозрил в ней противоположное. Я боялся, что на встречу никто не придёт, но народ всё прибывал и прибывал.
Первым фестивальным мероприятием была экскурсия по Нижнему, организованная Юрием Немцовым. Эта прогулка и рассказ Юрия о делах минувших дней вызвали большой интерес даже у нижегородцев. Потом пришлось совместить обед с просмотром фильма «У порога», снятого Юрием по материалам путешествий по Тибету. Примерно в то же время к нам присоединилось старшее поколение «пересеченцев» — включая колоритного лётчика Володю Попова по прозвищу Командор. О, эти ребята не ходят в походы за острыми ощущениями, они просто так живут! Мы прониклись ими сразу и бесповортно. Атмосферу вокруг Командора, Немцова и его друзей мы впоследствии в шутку назвали «чкаловщиной».
Первые чтения прошли в Выставочном зале Нижнего Новгорода. Место мне напомнило музей Горького в Казани, где проходил предыдущий фестиваль, но здесь нам доверили один из экспозиционных залов; вокруг висели картины местных художников. Я суетился, пытаясь успеть разложить книги, предвкушая появление Лёши с «Контрабандой» и давая интервью нижегородским тележурналистам. Когда Алексей приехал, я влетел в зал с ящиком журналов в руках и возликовал: «Нижегородцы, в ваш город только что доставили свеженькую контраба-а-анду!». Это было эффектно.
Потом мы пошли к памятнику Чкалову, где сфотографировались всей компанией. Неподалёку гуляла армянская свадьба, танцуя под звуки огромного не то бубна, не то барабана (издали было не очень видно). По-моему, никто не ожидал такого колоритного этнического зрелища, и мы ненадолго там зависли. Дальше на пароме пересекли Волгу, залезли в автобус, после чего все, кто мог спать, заснули, и я оказался в их числе.
На Светлояре мы поселились на турбазе «Подсолнухи» — жаль, что всего лишь на ночь, и поразительно, что всего лишь за 1500 рублей вместе с проездом (после Карелии я знал, что обычно это обходится намного дороже). После ужина был устроена «бардовская сцена» — первая за всю историю фестиваля. Раньше мы её не делали по двум причинам: во-первых, я с трудом переносил КСП, а во-вторых, все эти «туманы и запахи тайги» казались мне слишком лёгким решением для такого философски неповерхностного фестиваля, как «Пересечение границ». Здесь мне пришлось отойти от былых привычек: зал располагал к камерности, в нём оказалась прекрасная акустика, а на стенах висели фотографии Тибета и Гималаев — их сделала хозяйка «Подсолнухов» Елена Ткач. В результате всё получилось интересно. У Сергея Семенюка оказался обалденный голос и не похожий ни на что стиль — авторская песня с сильным тяготением к этно-музыке какого-то, что ли, восточно-европейского типа. Елена Мошкова выступала после шестилетнего перерыва. Её стиль постепенно вышел за рамки сентиментальной женской лирики, приобретя неКСПшную тревожность, близкую по нерву к рок-музыке.
Под конец выступили мы с Наташей. Сыграли штук семь песен из репертуара «Происшествия», а потом я рискнул спеть «Северную землю». Кажется, это было лучшее моё исполнение этой вещи на людях, причём Наташа сделала видеозапись, впоследствии широко разошедшуюся в интернете. После этого началась весьма оживлённая дискуссия: я задел людей за живое. Сначала рассказал о замысле песни, потом о замысле фестиваля, потом вообще о том, как я живу — в общем, моя персона вызвала большой интерес (особенно, у Немцова). Легли, в итоге, за полночь весьма довольные прошедшим днём.
На следующее утро я проснулся от звонка телефона и тут же понял, что мы проспали. Сборы были мгновенными, и без потерь не обошлось: я забыл в «Подсолнухах» свой рабочий ноутбук. Судя по тому, насколько он бесследно исчез, видимо, это была жертва Светлояру — именно в это озеро по преданию бесследно погрузился град Китеж. Я не очень расстроился: глупо жалеть о том, чего невозможно исправить… Про саму прогулку вдоль озера, которую мы осуществили на обратном пути, долго рассказывать не буду. Не веря в мистику, которую приписывали этому месту, я просто наслаждался природой: Светлояр напомнил мне озёра на Соловецком архипелаге. Но, конечно, чувствовалось, что здешний климат не настолько суров.
Обратная дорога до Нижнего Новгорода обещала быть долгой: приближалось время пробок. Лена Мошкова предложила продолжить сейшен в автобусе, охватив творческими деяниями макисмум собравшихся. Было спето, прочитано и рассказано очень много. Больше всего запомнились стихи Юрия Немцова, рассказы о полётах Володи Командора и народные песни в исполнении Сергея Семенюка. Спели кое-что и мы с Наташей — причём наше творчество снова вызвало стихийное обсуждение. Ожидаемых пробок на въезде в Нижний Новгород не было и близко — наверное, на Светлояре кто-то из нас качественно помолился. Так что мы успели на чтения в «Дирижабль» без опозданий.
На сей раз в «Библиотеке» было полно народу — в основном, это были случайные посетители, пришедшие поесть. До поэзии им не было никакого дела, но, честно говоря, и стихи во второй день были слабее. Пара персонажей до уровня феста явно не дотягивали, одной барышне стоило бы отключить два или три словаря со специальными терминами, а в блокировке нецензурной лексики нуждалось сразу несколько пиитов (один из них, правда, оказался порядочным человеком и неприятное слово искусно зажевал). Сидя за столом во главе чтений, я думал о том, что, видимо, мог не утруждать себя в Москве отбором рукописей, если всё равно всё выльется в «свободный микрофон». Было видно, что совремнные поэты слишком увлечены суетой во внутрицеховом мире и поэтому не способны к адекватной самопрезентации в нормальном обществе…
Заключительным мероприятием фестиваля был концерт в рок-клубе «Джамбери». Большинство участников Светлоярской партии туда по разным причинам не пошли, так что состав публики сменился почти полностью. Звук был отстроен очень неплохо, а нижегородские группы порадовали и того больше. Первая из них, «Нейтралитет», исполняла что-то наподобие прог-рока с периодическими вкраплениями джаза, и весь этот джаз в исполнении вокалистки Эмилии Наврузовой как раз радовал больше всего. Группа «Кузькины дети» играла отвязную клубную музыку по типу «Billy’s band»; вокалист играл на бабалайке приёмами, характерными для банджо — драйв был сумасшедший.
Мы выступали втроём — я, Наташа и благополучно добравшийся до Нижнего Новгорода Дима Бебенин. В качестве группы поддержки он привёз Мэри Юдсон, обычно не очень-то расположенную к спонтанным путешествиям. Мы спели практически весь наш репертуар, добавив к нему «Ром» и «Северную землю». Несмотря на вынужденную скромность аранжировок, группа хорошо звучала, тексты были отлично слышны, и людям явно нравилось слушать слова, наделённые количеством смысла выше среднестатитического. После каждой песни Бебенин деонстративно приподнимал шляпу, чем лично меня очень веселил. Увы, дождаться группы «Аэротвист» нам не удалось. Для меня концерт закончился совместным джемом с контрабасистом этой группы и Эмилией Наврузовой. После этого я попрощался с залом от всех нас, и фестиваль был официально закрыт.
Доставив Марину Кулакову и Юру Немцова до улицы Лескова, мы приехали в Москву к половине пятого утра. Ануфриев никого по дороге не завозил и стартовал чуть раньше, так что добрался до города в более цивильные два часа ночи, взяв с собой также Яну-Марию Курмангалину, Елену Мошкову и Диму Бебенина с незабвенной Мэри Юдсон.
Фестиваль «Пересечение границ»-V, как и все предыдущие, не имел коммерческих целей. Придуманный в те времена, когда «Контрабанда» временно не выпускалась, этот проект был рассчитан на традиционную аудиторию, не подразумевал какого-либо стихийного акционима и поэтому постепенно терял актуальность. Нижегородский выезд запомнился с лучшей стороны, но стал одним из последних в истории фестиваля, и это было, в общем-то, неизбежно.
В следующий раз мы с Натальей заехали в Нижний Новгород по дороге в Казань, где дали маленький концерт в конференц-зале редакции газеты «Биржа» на презентации книжки Марины Кулаковой. На обратном пути мы нанесли визит нижегородской писательнице Елене Крюковой, которая к тому времени стала очень заметным автором «Контрабанды». Это было третье посещение города за год (как и Казани). К этому времени у нас сломался навигатор, и мы ехали, полагаясь только на мою топографическую интуицию. К счастью, она не подвела: проехав по нескольким небольшим улицам, мы выскочили прямо к Кремлю. В результате получился неплохой вечер, омрачённый, к сожалению, плохим здоровьем хозяйки. В результате, мы уехали из города рано утром и достигли Москвы уже без каких-либо приключений.
В следующий раз я поехал в Нижний Новгород в 2013 году с Викой Сушко. Скоростной поезд «Сапсан», как раз недавно начавший курсировать по этому направлению, приходил в Нижний Новгород в пол-двенадцатого ночи: получалось, что мы отметили праздник 9 мая в трёх крупных городах. Количество людей на вокзале и в метро было настолько большое, что Нижний Новгород показался мне похожим на Москву.
У метро «Горьковская» мы неожиданно столкнулись с Марией Калужской — руководительницей Интернет-портала Тендеры.Ру, с которой однажды проводили круглый стол по закупкам в сфере культуры. Для души Калужская организовала литературный фестиваль «Игра в города», в рамках которого выпустила любопытный поэтический сборник — при участии Сашетты Морозовой и нашей киевской подруги поэтессы Евы Шателей. Кроме этого, Маша приняла активное участие в освещении скандала со зданием Нижегородской консерватории — когда их здание попыталась перевести в свою собственность РПЦ. Результаты хозяйственной деятельности духовенства были хорошо известны нижегородцам по Дому офицеров, откуда за пару лет до этого были изгнаны детские кружки. Здание и сейчас зияло пустыми окнами — попы даже не смогли никому сдать помещения в аренду, как это ими не раз успешно проделывалось в Москве. Не было сомнений, что консерватории с её уникальными звукоизолированными классами и органом предстоит та же участь. В итоге, вопрос на некоторое время был снят с повестки дня, и консерваторцы вздохнули с облегчением.
Мы с Викой поселились в хостеле на Ильинской улице, найдя это место по поиску в Интернете. Хостел был новый, переоборудованный из коммунальной квартиры, и поселенцев там практически не было. В нашей комнате стояли три двухъярусные кровати, которые мы заняли вдвоём. Кстати, хостел находился, как я позже понял, в двух шагах от дома Лены Крюковой, памятному мне по поездке 2010 года. Я не смог дозвониться до Лены накануне концерта, но перед отъездом из города мы всё-таки встретили её на трамвайной остановке недалеко от хостела и пообщались.
В первый день мы с Викой решили пройти пешком всё, что только можно, но хватило нас лишь на несколько улиц поблизости от Кремля. К вечеру, абсолютно выдохшиеся, мы пришли в центр современного искусства «Арсенал», где работал смотрителем наш друг музыкант Андрей Кузечкин. Там нас уже ждала небольшая компания, в которой особенно заметными были девушка с гитарой по имени Ирина Верченова и перкуссионист Паша. Дождавшись нескольких человек, мы потихоньку отправились в анти-кафе «Альтлиб», находящееся хоть и в центре города, но в какой-то непонятной подворотне. Думаю, самим найти его было бы проблематично. Само анти-кафе занимало четыре или пять комнатушек. В каждой из них сидели какие-то молодые ребята и, судя по всему, не занимались ничем, кроме ерунды. Как обычно в анти-кафе, алкоголь был запрещён, и все пили чай.
Мы не считали количество людей на концерте в «Альтлибе», тем более что аудитория менялась: кого-то звали дела, а из соседних комнат подтягивались интересующиеся. Наверное, собралось человек тридцать, из которых я знал всего несколько персонажей — кроме музыкантов это была юная поэтесса Лена Захарова, чьи стихи меня впечатлили на Форуме в Липках.
Первой выступала группа «Tower Wood» — Андрей Февральских с гитарой и двумя девушками, клавишницей Наташей и кларнетисткой Наташей. Группа играла довольно бойко, а после окончания своего выступления предложила выйти поболтать на улицу. Оказалось, что «Tower Wood» решили позвать меня на свою репетицию, чтобы сыграть там в полном составе, с барабанщиком. Это предложение показалось мне интересным. Кроме того, Андрей рассказал о местном рок-фестивале, проходящим в начале июля, а кларнетистка Наташа Покровская согласилась поиграть с «Происшествием» на записи какого-нибудь около джазового проекта. После этого «Tower Wood» уехали, а я поспешил обратно в анти-кафе, где на сцену вышла очередная группа Андрея Кузечкина с очередной девочкой-вокалисткой. Имя девочки и название группы у меня в голове не отложилось, но, на мой вкус, и ярких песен у них особо не было.
Затем началось выступление группы «Полтора землекопа», куда кроме вездесущего Кузечкина и перкуссиониста Коли входила также автор песен Ирина Верченова. Я не отказал себе в удовольствии подыграть им на гитаре. Ещё пока мы сидели у «Арсенала» Ирина пела свои песни, и они мне понравились: у неё были очень хорошие меланхоличные стихи с такой же примерно меланхоличной джазовой музыкой. В начале их выступления в анти-кафе пришла Мария Калужская с дочерью Юлей. Девочка много фотографировала, но освещение было плохим, и фотографии не получились.
Я играл последним, на правах хэдлайнера. С первой же песни оказалось, что без микрофона я пою громче всех выступавших до меня. В достаточно типичную для «Происшествия» программу («Смерть полковника», «На станции тайга», «Поцелуй в лифте» и пр.) я добавил нечасто исполняемые «Биг-мак буги», «Baby, please don’t go», в которой как раз упоминался «Nizhny Novgorod city», и, по просьбе Вики, «Русалочку». Всю дорогу, кроме заключительной «Северной земли», премьера которой, кстати, тоже состоялась когда-то именно в Нижнем Новгороде, мне отважно подыгрывал перкуссионист Паша и, в большинстве случаев, Андрей Кузечкин. В этот раз мы играли более слаженно, чем даже в Самаре за год до этого. После концерта я оставил все диски и журналы в кафе — везти их обратно в Москву было совершенно незачем. Не обошлось и без небольшой автограф-сессии. Обратная дорога из анти-кафе была трогательно лирической. Расставшись на пересечении Большой и Малой Покровских улиц, мы с Викой обняли Андрея и договорились провести следующий день вместе с Машей Калужской и Юлей.
Наутро наша компания отправилась в городской парк, не очень удачно названный «Швейцария». Нашу прогулку разделил Антон Щепара. В общем-то, в парке не было ничего особенного, и, может быть, именно поэтому мы проявили буйную творческую фантазию, став сыпать неологизмами. Всё началось с того, что после долгой и безуспешной попытки сфотографировать лесную птичку, было изобретено выражение «словить своего дятла». Я предположил, что это англицизм: «catch his own…», но слово «woodpecker» сходу никто не вспомнил, и бойкая Юля предложила взамен смешное «duduk». Потом, когда мы проезжали на фуникулёре отчаянное кваканье в пойме Волги, Маша сострила, что это был «полёт над гнездом лягушки». В городе Бор, куда вела канатная дорога, не попалось ровным счётом ничего достойного упоминания, за исключением детской площадки, дизайн которой создали местные жители: из старых пней и эмалированных тазов ими были сделаны огромные, ядовито-красные мухоморы, а из двухлитровых пластиковых бутылок — некое подобие пальм. Смотрелось всё это жутковато. Зато по-доброму повеселило название магазина для детей и будущих мам «Скоро буду!».
После прогулки на фуникулёре мы прошлись по стене нижегородского Кремля, ещё раз попрощались с Андреем Кузечкиным и отправились в гостиницу за вещами. К этому моменту у нас оставалась ещё пара часов до поезда. На репетицию «Tower Wood» я отправился один — Вика была не в духе, а остальные не видели в репетиции рок-группы ничего особенно интересного. Репетиционная база находилась на дне оврага, возле которого мы не раз проходили мимо, в хорошо оборудованном помещении бывшего гаража. Это был небольшой район, полностью арендованный рок-н-ролльщиками под свои нужды — «нижегородский Лос-Анджелес», по словам Февральских. Кроме сети репетиционных баз (кстати, с московскими ценами), здесь находился клуб «London», где как раз шёл панк-концерт, и народу там было много. В общем, обстановка была по рок-н-ролльному романтической, да и «Tower Wood» в электрическом составе производили хорошее впечатление. Мы договорились о совместных концертах и распрощались, после чего я помчался вместе со своей компанией на вокзал. Однако, в 2013 году в Нижний Новгород мы больше не попали.
Больше всех хотела поехать с концертом в Нижний новая клавишница «Происшествия» Катя Гервагина, родившаяся в этом городе, но раскачивались мы долго — больше года. Только пролетев с выступлением на «Метафесте», куда нас вторично не позвали, мы наконец поняли, что нужна какая-то замена этим летним планам. На опен-эйры рассчитывать не приходилось: если до этого летние фестивали испытывали организационные сложности, то в 2014 году прокатилась волна запретов со стороны властей (видимо, по политическим причинам). «Дикий опен-эйр» в результате был отменён, а «Конец лета» перенесён в клуб «Массолит». Единственным фестивалем, где мы сыграли, была «Купала на Рожайке». Все впечатления от этой поездки можно было бы уложить в одну фразу: два часа дороги туда, шесть часов ожидания под дождём, пятнадцать минут выступления, два часа дороги обратно. Я единственный в компании догадался нацепить резиновые сапоги, что позволило мне безнаказанно топать по грязи. Досталась нам также порция бесплатной еды — к сожалению, вегетарианской и поэтому безвкусной. Единственным положительным музыкальным впечатлением для меня стала весёлая фолк-группа «Ятрышник», очень бодро исполнявшая казачьи песни на южном диалекте, напоминающем украинский суржик, а вот группы «Северо-запад», «Партизан FM» и «Знак ветра» совершенно не понравилась.
Оказавшаяся вскоре после фестиваля у себя на родине Катя Гервагина без особого труда договорилась о нашем концерте с полуподпольным клубом «Сундук» — довольно уютным и при этом совершенно не раскрученным местом. «Происшествие» рассчитывало прибыть в Нижний Новгород полным составом, но в последний момент Филипенковых подвело здоровье, а Кате не удалось разжиться машиной. Пришлось ехать вчетвером и на поезде. Я, Катя и басист Миша Гусман предпочли выехать накануне вечером, а любящий комфорт перкуссионист Лёша Старчихин отправился в Нижний Новгород субботним дневным поездом, чтобы добраться до клуба прямо к концерту.
Большие приключения у меня всегда начинались с маленьких нелепостей. Закопавшись дома с разной мелочёвкой, я опоздал на метро буквально на несколько минут. Пришлось ехать на вокзал на такси, но вместо этого получилось проехаться автостопом: я расплатился с водителем диском нашей группы. К сожалению, у него в салоне я забыл свою шляпу (уж лучше бы заплатил за проезд!). Когда я подошёл к вагону за десять минут до отправления, Катя с Мишей уже нервно посматривали на часы. Главной проблемой было уснуть в сидячем вагоне, и Миша запасся небольшим количеством спиртного. Чтобы не привлекать лишнего внимания, бутылку он держал в пакете, но это не помогло. Уже после того, как ребята ушли спать, ко мне в тамбуре подошёл юный проводник (почему-то из соседнего вагона) и потребовал «прекратить принимать тут наркотики». Я оторопел. «Ну все же видели, что вы употребляете наркотики из большого пакета, я сейчас полицию вызову», — объяснил он. Я не сдержался и в крепких выражениях объяснил, что из наркотиков употребляю только пиво, да и оно уже закончилось. Поиграв минут десять сам себе под нос какие-то блюзовые соляки, я пошёл на своё место и даже сумел проспать несколько часов. Миша с Катей так и не сомкнули глаз.
На вокзале нас встретила хозяйка клуба, решившая первым делом доставить нас на место, чтобы показать сцену. Столь раннего саундчека — в восемь утра — у нас однозначно не было никогда, за всю историю группы. Самое интересное, что эта предосторожность оказалась не лишней: первые часа полтора звукооператор Саша только и делал, что пытался понять, какой провод куда ведёт. Серьёзно осложняло ситуацию два обстоятельства. Во-первых, пульт располагался в служебной комнате, и туда приходилось бегать ради каждой мелочи. Во-вторых, клуб находился в сводчатом полуподвале, и звук по нему гулял как хотел. Можно было, к примеру, сдвинуться на метр влево и не услышать бас-гитару. Радовало лишь то, что Саша был всё-таки опытным человеком и после трёх часов возни сделал всё, что только было можно. В результате мы себя слышали довольно сносно даже без мониторов. В зале приоритет был отдан вокалу — чтобы люди могли разобрать слова.
До отъезда в Москву Катя Гервагина жила в Сормово на улице Культуры — теперь там жили её дядя и тётя. После саундчека мы приехали к ним в гости и проспали несколько часов. Обратно к клубу нас подвезла симпатичная Катина подружка Маша, не имевшая, к сожалению, возможности остаться на концерт. В благодарность я персонально для неё спел песню «Восьмое марта», героиню которой также звали Машей. После этого мы вышли проводить девушку на пустынную Ильинскую улицу. Стало скучно. Катя с Мишей, достав фотоаппарат, предпочли изучать взаимоотношения местных кошек. Когда я лениво топал ко входу в клуб, с противоположной стороны улицы переходил дорогу широкая улыбающийся Лёша Старчихин, а ещё через полчаса на лестнице появился нижегородский харпер Андрей Кузечкин. Так как Арина не приехала, его участие в концерте становилось крайне необходимым — несмотря на отсутствие репетиций. И хотя до этого я не раз играл вместе с Андреем, впервые наше совместное выступление оказалось таким большим.
Ожидающийся концерт был довольно широко отрекламирован в Интернете и за его пределами — насколько это было вообще возможно при типичном для нас нулевом бюджете. Гусман нарисовал великолепные афиши в стиле ретро, где нижегородцам обещалась Арина с «немецким вальтхорном» и «всем известный господин Старчихин с испанским кахоном», а также излагалась подлинная хроника городских происшествий начала двадцатого века. Анонс концерта опубликовали местные «Аргументы и факты». Главный редактор газеты пришла в клуб одной из первых вместе с дочерью — высокой и красивой девушкой, которой никто из нас не дал бы четырнадцать лет. Из моих нижегородских знакомых на концерт не явился никто — что, в общем, не сильно меня Кроме этого, я подозревал, что в среде нижегородской творческой богемы произошла очередная смена поколений. Из двух с небольшим десятков зрителей примерно треть были Катиными родственниками и друзьями, а остальные пришли по анонсу в «АиФ», за исключением трёх местных неформалов, с которыми после выступления мы познакомились поближе. Концерт был разделён на два отделения, но мы отыграли огромное количество песен на бис — включая старинные блатные песни «Фонарики», «Дом Румянцева» и «Художнички», которые очень любил Гусман.
Ребята, зашедшие на огонёк, оказались очень интересными. Настя Волчица была известна в городе как организатор концертов и администратор группы «Тандерблюз». Женя Яшин, гитарист этой группы, сисадмин и байкер, писал очень интересные песни, которые, впрочем, в группе почти не исполнялись. Мы купили большое количество алкоголя, и ночь после концерта получилась весёлой. Гусман, которому не надо было садиться за руль, как в Москве, расслабился и стал откалывать свои фирменные панковские шуточки. «Эрмитаж переводится как тихое, уединённое место. Эрмитаж вижу, а картин тут нет!», — сказал он, попросив кусок бумаги у хозяев и уйдя с ним в туалет. Через пару минут рисунок был готов: над чуваком, стоящим у унитаза и собирающимся отлить, висела надпись: «Не льсти себе, подойди поближе!». «С натуры рисовал?», — подколола хозяйка. «Ещё бы, рука-то левая», — спалила Гусмана Катя, и все расхохотались. Уже под утро Катя и Миша всё-таки уехали на улицу Культуры поспать. После этого угомонились и мы.
Как следовало ожидать, утро было далеко не ранним и не бодрым, но мы с Лёшей очень хотели погулять по городу: Старчихин никогда прежде не был в Нижнем Новгороде. Настя Волчица составила нам компанию. Периодически мы натыкались на её знакомых, которые с ней степенно здоровались и спешили дальше по своим делам. Лёша поставил себе задачу обойти все музыкальные магазины города, чтобы купить шейкер, но толку из этого получилось мало. Зато мы прекрасно прогулялись по центральным улицам и Кремлю и, кажется, умотали хозяйку, которой вряд ли часто приходилось совершать такие длительные пешие путешествия. Посетили мы и «Арт-кладовку», где я когда-то дал свой первый нижегородский концерт. Это место постепенно превратилось из склада-магазина всякого ненужного барахла во вполне приличный музей советского антиквариата, и с нас потребовали символическую плату за вход. После этого мы намеревались отправиться на Покровку, чтобы сыграть с Катей и Мишей уличный концерт, но надвигающийся дождь спутал все планы, и нам пришлось вернуться домой к Насте. С появлением Гусмана, Кати и местных тусовщиков день грозил закончиться такой же феерической пьянкой, как и накануне, но нам со Старчихиным было пора на вокзал: в последний момент мы успели купить билеты на плацкарт.
Устраиваясь в вагоне, Лёша обратил внимание на какую-то симпатичную девушку и по обыкновению распушил хвост, рассказывая мне, какие мы крутые музыканты, и что он жалеет об отмене уличного сейшена. Я решил ему подыграть, иронически заметив: «Господин Старчихин, вот вы со своим испанским кахоном отыграли, можно сказать, на лучших площадках города перед благородной аристократичнейшей публикой, так вам этого мало, и вы хотите собрать на Покровке ещё и весь город? Вообще, в следующий раз предлагаю лететь домой чартерным рейсом!». После этого мы отправились в вагон-ресторан, где провели полночи, обсуждая музыку и женщин, что, как ни странно, совершенно не повлияло на бодрость духа по прибытию в Москву: Лёша отправился на свою работу, а я на свою. Катя и Миша прибыли в столицу несколькими днями позже.
На фото: Контрабандисты, 2008. Участники фестиваля “Пересечение границ”, 2010. Группа “Кузькины дети” и Эмилия Новрузова, 2010. Алексей Караковский и Андрей Кузечкин, 2013. Катя Гервагина, 2013. Михаил Гусман, Алексей Караковский и Алексей Старчихин, 2013. Михаил Гусман, Катя Гервагина и Алексей Караковский на вокзале Нижнего Новгорода, 2014.
Comments are closed