Андрей Лисецкий: «Мы на кого-то смахиваем, а на кого – мнения расходятся»

— Расскажите, пожалуйста, что вы вкладываете в слово «Аватара»?

— Это всем известное слово на санскрите.

Когда мы искали название нашему коллективу, то думали, что должны подчеркнуть что-то важное, скрывающееся за нашей изменчивой, иногда аскетичной, иногда нелепой, а иногда оригинальной, как нам кажется, музыкальной формой. Жизнь показала, что это слово особенно красиво звучит из уст тех, кто обаятельно картавит, и тех, кому по фигу, что его любимая группа каждый раз меняет стиль и направление музыки. Интернет сделал это слово общеупотребительным, и теперь объяснить, что мы имели в виду, сложнее… Короче, мы боги, спустившиеся с небес. И мы были синими еще задолго до того, как Джеймс Кэмерон снял свое кино.
А вообще, «Аватара» как коллектив – это такое собирательное понятие. Со мной переиграло изрядное количество музыкантов, каждый из которых вращался на своей орбите: кто-то вокруг моих текстов, кто-то вокруг идеи, а кто-то – даже не умея играть на музыкальном инструменте. Так что трудно объяснить, играем ли мы в группе или нет, и что нас держит вместе. Первое, что я говорю любому человеку, который мне симпатичен: «А ты будешь играть в моей группе?» «Аватара» – это ведь очень симпатичные люди. На данный момент это: я – на басу, Анна Сивкова – на барабанах, Роман Буров – на баритон-саксофоне и Филипп Даньшов – на альт-саксофоне. Они все, кроме меня, профессиональные музыканты. Ну и еще много-много всяких классных ребят, которые играют в зависимости от того, смогут ли они прийти на концерт.

— Сколько длилась запись альбома?

— Альбом «Счастье лечится» мы записали на одном дыхании осенью 2018 года. На какие-то штрихи и сведение нам нужны были деньги, и поэтому он вышел только весной 2019 года, точнее, в мае… ближе к лету… В общем, да. Долго. Саунд-продюсером альбома стал Шамиль Гайнетдинов, много лет работавший со «Смысловыми галлюцинациями», и записали мы все это на его студии «Октопус» в Екатеринбурге.
Нам очень понравилось, потому что фактически он предоставил нам уникальную возможность побыть собою и записать всем свои партии, глядя друг другу в глаза, сыграть все одним дублем. И, если кто-то вдруг ошибался, мы просто все переписывали вновь. Это классно. Энергия осталась. Конечно, мы не новички и понимали, что в результате сведения и мастеринга от наших великих, гениальных, выдающихся, неповторимых и необъятно глубоких произведений останутся «просто хорошие песни». Но между тем этими «просто хорошими песнями» мы остались довольны. Всем рекомендуем послушать. Это наш лучший альбом.

— Каково определение вашего музыкального направления в этом альбоме (jazz-rock, low, fank и т.д.)?

— Вот с этим у нас проблемы. Мы не можем подобрать однозначное и красивое слово. Обычно я объясняю всем так: однажды мы решили играть рок без ритм и соло-гитар, выгнали гитаристов. Я сходил к гитарному мастеру, и он сделал мне уникальный трехструнный бас. Я сам придумал музыкальный строй этого инструмента и решил играть на нем слайдером, а иногда аккордами, позвал двух саксофонистов, которые поддерживают басовый риф и разбавляют все это джазовыми импровизациями, и в содружестве с понимающим барабанщиком это обычно получается неплохо. И все. И никаких клавиш, гитар и всей этой атрибутики. Кто-то говорит, что это похоже на легендарную американскую группу Morphine, но только по-русски. Кто-то говорит, что это Led Zeppelin, но вместо гитары – саксофон, а для успеха нам нужно выгнать вокалиста, то есть меня, а как же меня выгнать из собственной группы?
Александр Ф. Скляр, чье творчество нам очень по душе, а ему – наше, говорит, что дело вообще-то заключается в осмысленных текстах, которые у нас есть, и если б мы оделись получше, то… Лучше всех сказал Семен Чайка, будучи программным директором Нашего радио на одном из эфиров, где мы играли. Но он сказал так лестно о нас, что мы решили забыть, чтобы не гордиться…
В таком виде звучит наше электричество. И у него нет подходящего слова. Конечно, на наших концертах я частенько беру в руки гитару и пою песни с армянским дудуком или с виолончелью, и тогда нам сразу говорят, что мы – Борис Гребенщиков. Короче, мы на кого-то смахиваем, а на кого – мнения расходятся. Поэтому яндекс-музыка пишет – местная инди-музыка…

— Использовались ли при записи еще музыкальные инструменты, кроме тех, на которых вы играете на концертах?

— Нет. «Счастье лечится» – это альбом, который мы играем вчетвером: бас, барабаны и два сакса. На записи Эрик Высоков, помогавший нам в качестве звукорежиссера, настолько вдохновился тем, что слышал, что подыграл на перкуссии, и нам понравилось. По-моему, в одной из песен кто-то сыграл пару нот на клавишах, но это случайность.

— В композиции «Цареубийца» использован яркий образ из истории. У вас сильная поэтическая составляющая текстов. Можете вкратце поделиться, какие образы вдохновляли на написание других песен?

— Да. «Цареубийца» – короткая песня из одного четверостишья, уместившего в себе мрачный и величественный образ Екатеринбурга. Во время последних событий, связанных с возрождением храма Екатерины и защитой сквера у Театра драмы, эта песня приобрела особенную актуальность.
Вообще, на смысл текстов мы обращаем внимание в первую очередь. Лично для меня не столько важно, как сделана песня, сколько ее напевность и аранжированность (или это вообще текст, прочитанный под музыку), – гораздо важнее, о чем это в смысловом плане. Я не пишу текстов о том, чего не знаю. За каждым текстом стоит моя собственная история или история других близких и понятных мне людей. «Председатель» ТСЖ в одной из композиций – это председатель из моего дома, правда, она, к счастью, весьма симпатичная женщина. «Жить ва-банк» – это фактически диалог с одним из близких мне людей, а «Косарь», который я занял Саше, он мне уже давно вернул. Человек из песни «Шелк» – это каждый из нас, кто вышел из дома и вдруг совершенно потерялся, рассуждая на тему, туда ли его несет судьба? Мне радостно, что большинство наших слушателей ценят нас именно за тексты, я считаю, что мы достигаем цели, если тот, кто слушает или читает этот текст, обнаруживает в себе чувство сопричастности и сопереживания лирическому герою.

— Можно ли назвать «Удержала (Рифмаузер)» мелодекламацией?

— Совершенно верно, так и есть. Более того, многие песни, которые нам самим нравится называть песнями, на самом деле являются в каком-то плане мелодекламацией, ибо мелодию мало кто может повторить, кроме меня самого (в основном по причине ее отсутствия). Между тем «Рифмаузер» – это название не для обычной мелодекламации: как правило, та музыка, на которую прочитан текст, во многом является сопутствующим фактором чтения текста. Не помню такого случая, чтобы «Удержала (Рифмаузер)» я читал без музыкальной составляющей, которая в нем присутствует, – нам самим это кажется чем-то неоправданным, хотя это всего лишь стих, который можно прочитать под любую музыку.
Между тем рифмаузеры и мелодекламация – это одна из наших визитных карточек, ибо есть, например, фестивали, куда мы сами вообще никогда не подаем заявки – нас туда зовут сами организаторы. Вот уже несколько лет подряд мы играем на «Ночь музыки», на площадке «мелодекламации», деля сцену со многими интересными мастерами жанра, типа Наума Блика или Сергея Данилова, как в этом году. Мы много раз спрашивали этих организаторов: почему именно так? почему мы, например, не на площадке «инди»? Или где там еще? И в ответ слышим утверждение, что лучше нас в Екатеринбурге в этом жанре никого не найти. «Не вести же нам Веру Полозкову, – говорят они, – или Костю Потапова? Далеко и дорого». Нам всякий раз приятно это слышать. Реально приятно, когда ты не навязываешься, а тебя самого зовут. Так, есть фесты, где за историю фестиваля мы выступили 8 или 9 раз, как, например, на «Старом Новом Роке». Совершенно забавно это осознавать.